Эх, Ваня, Ваня...

В десятом классе средненькой такой школы я конкретно втырилась в белокурого юношу, который учился в классе выпускном. Юношу оригинально звали Ваня, и он очень сильно отличался от остальных потомков славного чувашского народа, так как был высок, невыразимо прекрасен и вообще блондин. В те времена в Чебоксарах модные причёски для молодых людей варьировались от выбритого наголо до недельной щетинки по всему черепу, поэтому прекраснокудрый Ваня в компании одноклассников выглядел примерно как Орландо Блюм в роли эльфа, сцена "Пьянка с орками". 

Ваня был примерно вот такой, только без благородно-возвышенной составляющей:



Надо ещё добавить, что в школе я была новенькой, одевалась для других чуднО и непривычно. У меня не было спасительной стайки подружек, в которой я могла бы затесаться за чужие вёрткие спины и из этой шаткой безопасности есть глазами Ваню себе на радость. Таким образом Ваня прекрасно знал, что странная десятиклашка на него неровно дышит - и развлекался как мог. Каждый день у нас были новые виды подросткового романтического спорта: пройди мимо и не обрати внимания вообще, уставься на меня в столовой, многозначительно ковыряя винегрет, поздоровайся с хитрой ухмылкой и отпусти какую-нибудь шуточку насчёт моих волос, склонись ко мне с высоты почти двух метров (окей, ещё 2 сантиметра, и здравствуй, обморок), чтобы ехидным шёпотом сообщить: "у тебя шнурки на спине развязались..."(У меня и правда была такая блузка со шнурками на спине, замысловатый шедевр венгерской лёгкой промышленности, который не давал покоя моим одноклассникам - на уроках они эти шнурки потихоньку развязывали). И так далее, и тому подобное - с осени до ранней весны. 

Ванечка был звездой всей школы, на каждой дискотеке вокруг него собирался плотный кружок из поклонниц. Наверняка все помнят, что в середине девяностых чёлки было модно ставить лаком - так вот, рядом с Ваней и его свитой нельзя было проходить с открытым огнём во избежание взрыва. Куда уж мне до него пробиться! В конце концов меня доела ревность и зависть к тем, кто мог вот так просто подойти к нему и похихикать... Я вышла из класса, где все танцевали, и отправилась зализывать душевные раны в раздевалку. Густо накрашенные ресницы бедным девочкам даже поплакать вволю не дадут, но кто сказал, что нельзя переждать пик отчаяния, задумчиво верча пуговицы на чужих куртках? В тот самый момент, когда у меня наконец перестало щипать в носу, я резко развернулась... и впечаталась лицом в чей-то свитер. 

Ну разумеется, это был Ванин свитер. Сам Ваня со своей вечной насмешечкой взирал на меня сверху вниз и моё замешательство играло бравурную мелодию марша на струнах его самолюбия. Прошло несколько секунд. Я лихорадочно соображала - что ему сказать, и надо ли что-то говорить вообще. Ваня как будто окружил меня со всех сторон, но почему-то сопротивление казалось бессмысленным, а не бесполезным. "В конце концов, это он стоит у меня на пути,"- внезапно подумала я. Он помолчал ещё пару секунд, и потом тихо сказал: "А мы с пацанами домой собираемся, если хочешь, проводим и тебя". 

"Поцелуй меня сейчас, дурак" - отчаянно пронеслось у меня в голове. Я смотрела ему прямо в лицо и молчала. Частота ударов моего сердца в этот момент приближалась к несовместимой с жизнью. Время шло. "Хорошо", - наконец сказала я и удивилась, насколько нормально звучит мой голос. 

Ваня рывком снял свою куртку с крючка у меня за спиной, надел её и уже на ходу бросил: "Встретимся у выхода". 

Я кое-как нашла свою парку среди гималаев чужих шуб и курток, переобулась, и выскочила, задыхаясь, в школьное фойе. Там было пусто. Выглянула на улицу - тишина и падающий снег. Уже почувствовав неладное, я вернулась к дискотечному классу, где всё ещё играла музыка и в полутемноте подпрыгивала танцующая толпа. На скамейке у стены сидел Ваня и взасос целовался с какой-то девочкой. Разумеется, мои подлые ноги немедленно пустили корни в линолеум, и вместо того, чтобы сделать безразличное лицо, я просто стояла и смотрела на то, как моя белокурая мечта упражняется в искусстве французского поцелуя (с элементами ларингоскопического исследования). 

Но это было ещё не самое худшее (мало ли кто с кем вдруг надумал целоваться, мы же не встречались ещё как парочка). В тот самый момент, пока они с девочкой изображали лицевые пылесосы, он смотрел прямо мне в глаза. А я смотрела на него, и не могла оторваться. И было понятно, что на моём лбу ярко-красной бегущей строкой прописана каждая моя эмоция.

Если бы не этот его взгляд, "посмотрим, как ты из этого выкрутишься", возможно, моё раннее чувство к Ване преодолело бы шок. Девочки и не такое прощают смазливым однокашникам. Однако в мои 15 лет, наверное, я была гораздо мудрее, чем сейчас - я отвела взгляд, сняла куртку и осталась на празднике до конца. Ваня очень быстро накидался с мальчишками винищем из-под полы, и друзья его увели домой. После этого я уже не стеснялась смотреть ему в лицо во время коридорных встреч, а вот он отчего-то внезапно обрёл застенчивость и все его показушные задирания прекратились. На моё и его счастье, недели до его выпускного пролетели быстро, одиннадцатиклассники отгуляли окончание школы и жизнь навсегда развела нас по разным тропам. 

Почему я сейчас об этом вспомнила? Да бог его знает, какими путями к нам иногда возвращаются воспоминания о таких Ванях. Сколько они скушали наших нервов, и не икнули же ни разу! Судьба мне подбрасывала ещё не раз очень красивых мальчиков, однако напуганная историей с Ваней, я никогда им не доверяла, выбирала парней привлекательных, но с обычной внешностью. Я до сих пор считаю, что красавчики забалованы вниманием до безобразия, а в мои цели не входит сначала перевоспитание мужчины, а потом уже отношения с ним. 

Но при этом, чёрт возьми, как же они, собаки, хороши!